Художественному руководителю «Студии театрального искусства» Сергею Женовачу исполнилось 55 лет. Последние месяцы он репетирует поэму «Москва–Петушки», премьера состоится в сентябре. С юбиляром встретилась обозреватель «Недели».

—Чем продиктован выбор материала для будущей постановки?
— Мне показалось, что наступило время вернуться к кругу проблем, затронутых в поэме Ерофеева. Должно было пройти время, прежде чем мы осознали, что «Москва–Петушки» — образчик высокой русской словесности. В этом русском «Декамероне» Ерофеев опоэтизировал тему выпивания. Хочется сделать душевный спектакль о человеке, который, не найдя себе в жизни применения, выбирает гибель. А гибель — это и есть алкоголь.

— Для актера сыграть пьяного — интересная задача. А что делать, если нужно играть человека подшофе на протяжении всего спектакля? Как разнообразить палитру?
— На мой взгляд, «Москва–Петушки» — история не про пьянство. Нельзя литературу воспринимать буквально, не беря в расчет образную систему писателя. В тексте Ерофеева такое словозвучие, такая канитель из слов — человек под воздействием алкоголя не может так мыслить и говорить. Вокруг все пьяны, кроме Венички. Его хмель не берет! Он пребывает в состоянии «окосения души» и предпочитает молчать, поскольку не может подстроиться под окружающий мир.

— По традиции в процессе репетиций вы ездите с актерами в литературные экспедиции. Посещали ли вы Петушки?
— Собираемся съездить летом, когда зацветет жасмин. Стараемся к подобным поездкам относиться творчески, они должны помочь найти в работе неожиданные ходы, подтолкнуть воображение, помочь передать ощущения зрителям.

— В одном из интервью вы жаловались, что молодым актерам мешают «медные трубы». Исполнитель роли Венички только что сыграл главную роль в фильме Шахназарова «Белый тигр». Отразилось ли это на его работе в театре?
— Я не понимаю, что такое медные трубы. Ну повисит твой портрет неделю на афише кинотеатра — и что? Я горжусь, что актеры нашего театра снимаются у хороших режиссеров. Этот опыт их обогащает. Помню, когда Леша Вертков снимался у Шахназарова в «Палате № 6», он взахлеб рассказывал про Владимира Ильина. Леша в театре все время играл с ровесниками, а тут получил опыт работы с большим артистом. В «Белом тигре» у Верткова очень честная работа. Я никогда не советую актерам сниматься или не сниматься в том или ином фильме. Это их жизнь, и решения они должны принимать сами. Подстроиться под любые их планы сложно, но можно. Мне важно, чтобы у ребят был внутренний критерий и каждая их работа становилась откровением.

— Вы возглавляете «Студию театрального искусства» семь лет. Что-то изменилось в вашей жизни за эти годы?
— Я не считаю организацию «Студии театрального искусства» самым важным делом в своей жизни. Были и другие важные события. Например, поступление в ГИТИС и встреча с Петром Фоменко, участие в создании театра «Мастерская П. Фоменко», обретение своего театра со своими ровесниками. С Ириной Розановой, Сергеем Тарамаевым, Сергеем Качановым, Надеждой Маркиной, Женей Дворжецким, Владимиром Топцовым мы работали в театре-студии «Человек», выдумывали свой театр. Потом в течение семи лет я был руководителем на Малой Бронной. Это тоже был невероятный период, и когда он закончился, я думал, что больше не смогу работать в театре. Три года преподавал, пока не принял приглашение от Малого театра, от МХТ имени Чехова. Важное событие в моей жизни — встреча и совместная работа с замечательным Александром Давидовичем Боровским, соавтором всех моих последних спектаклей. «Студия театрального искусства» для меня не театр, а именно студия, зона поиска.

— Вы возглавляете кафедру режиссуры в Российской академии театрального искусства. Как оцениваете молодых коллег?
— Горжусь выпускниками факультета режиссуры, причем успехами учеников Олега Кудряшова или Леонида Хейфеца даже больше, чем своими. Я всякий раз возмущаюсь, когда читаю ерунду вроде того, что в новом поколении нет лидеров. Как можно сказать, что парень не сможет стать отцом, если он до сих пор не женился? Дайте возможность молодым режиссерам стать художественными руководителями. Режиссер — редкая профессия, как дирижер. Если два-три года не репетировать — профессия теряется, а самое главное — уходит вера в себя. Как можно быть заводилой и вести за собой людей, если ты в себя не веришь? Бывает так, что человек не успел сформироваться, а ему перекрывают кислород. Мне кажется, лучше перехвалить, поддержать, чем не дать человеку развиваться. В идеале руководить театром нужно в 35–40 лет, когда энергии много. И нужно вовремя уходить, давать дорогу другим.

— Многие театры дают возможность ставить, молодых режиссеров приглашают на постановки в РАМТ, в «Современник», в МХТ.
— Не устаю восхищаться решительностью Алексея Владимировича Бородина, Галины Борисовны Волчек и Олега Павловича Табакова, которые не побоялись доверить постановки молодым. Но все-таки настоящий режиссер, как мужчина, должен создать свою семью, установить свой «домострой». Я знаю много талантливых людей, которые входят в чужой театр и вынуждены приспосабливаться, угождать. Человек, который занимается поиском, всегда немного опережает время. Хочется, чтобы молодые ребята принесли свое понимание, свое представление о театре и не боялись отстаивать право на свой театр.
<br> — Сергей Васильевич, а что делать с пожилыми худруками, которых большинство?
— Это трудный и болезненный вопрос. Средний возраст худруков сегодня около 70 лет, молодым не доверяют театры — и это беда. Пока не будет социальной защиты, ни о каких реформах речи идти не может. Нельзя делать ремонт крыши или стен, когда трещит по швам фундамент. Нужно делать капитальный ремонт. И все-таки художественное руководство требует творческой и жизненной энергии. Смена руководителей должна быть естественной, как смена времен года.