Во вторник в Москве были объявлены номинанты “Золотой маски”. Мы, таким образом, получили программу предстоящего фестиваля и список претендентов на победу. В нем можно обнаружить чуть ли не всех мэтров и едва ли не все новомодные имена нашего театра. Кама Гинкас, Генриетта Яновская, Лев Додин, Анатолий Васильев, Сергей Женовач, Кирилл Серебренников, Миндаугас Карбаускис, громокипящий Андрей Жолдак со своей “Федрой”, легенда русского театра Юрий Любимов со спектаклем “Антигона”.

В этом списке есть одна особенность, на мой взгляд, совершенно принципиальная. Спектакль питерского БДТ “Мария Стюарт” представлен тут двумя актерскими работами — Марины Игнатовой и Андрея Толубеева, но не выдвинут ни в номинации “Режиссура” (“Стюарт” поставлена Темуром Чхеидзе), ни как лучший спектакль. Это, казалось бы, ничем не примечательное решение на самом деле куда примечательнее выдвижения спектаклей Жолдака или Васильева. Даром, что ли, оно стало предметом ожесточенных — до хрипоты — дискуссий на заседаниях экспертного совета. Отчасти это связано с неверно принятым несколько лет тому назад решением, что выдвигать в частной номинации можно только в том случае, если спектакль выдвинут сам по себе. Исключения, причем крайне редко, делались лишь для московских постановок. Но это лишь внешняя сторона проблемы. Ведь сам по себе принцип “золотомасочного” отбора есть производное от той установки, которая, словно какой-то микрочип, встроена в головы большей части театральной общественности: хорошая игра артиста и уж тем более нескольких артистов невозможна (или точнее — никому не нужна!) вне талантливой и умной режиссуры. А действительно ли не нужна?

Давайте оглянемся вокруг и посмотрим правде в глаза. Чем дальше, тем острее ощущается в России оскудение режиссерской мысли: громких имен в списке много, но новых имен на протяжении нескольких лет не появляется вовсе — и это тревожный симптом. И это в столице. За ее пределами убогость режиссуры давно уже граничит с профнепригодностью. Дееспособных постановщиков на периферии единицы. Вероятность, что кто-то из звездного списка отправится туда, чтобы реализовать свой творческий замысел, почти равна нулю. Между тем едва ли не в каждом провинциальном театре вы найдете одну, две, три интереснейшие актерские личности. И все они оказываются заложниками означенного режиссерского оскудения. Они не попадают в поле нашего зрения, даже если интересно и сильно сыграли где-то Павла I, Дикого, Кабаниху, Астрова, потому что режиссерский замысел у спектакля убогий, сценография — дрянь, костюмы — верх пошлости, музыкальное оформление — верх нелепости. И когда посреди всей кучи театрального скудоумия вдруг встречается редкой огранки актерский талант, экспертный совет выбрасывает его на помойку вместе со всей дурнопахнущей кучей. Ну не везти же ее в столицу.

“Мария Стюарт” БДТ — это, конечно, не дурнопахнущая куча. Все же Чхеидзе был когда-то очень интересным режиссером и простейших профессиональных навыков не утратил. Но вот последнее театральное сочинение источает тонкий запах рутины и нафталина (в театроведческом лексиконе для этих явлений давно придуманы эвфемизмы “добротность” и “верность традициям”). О сценографии “Марии Стюарт”, придуманной талантливым некогда художником Георгием Алекси-Месхишвили, неловко даже и вспоминать. Заглавная роль сыграна Ириной Патраковой столь невыразительно, что я сейчас с трудом припоминаю даже внешность ее героини. Зато несколько актерских работ в этом спектакле так хороши, что о вялости режиссуры потихоньку забываешь и начинаешь с интересом следить за игрой Марины Игнатовой в роли Елизаветы, за ее мимикой и интонациями, за точными жестами Андрея Толубеева, играющего тут Джорджа Тальбота. Следить и получать удовольствие.

БДТ, собственно, типичный пример театра, в актерских пороховницах которого еще достаточно пороха, но режиссера, могущего должным образом распорядиться этим потенциалом, найти все никак не удается. И что прикажете с этим делать? Ждать рождения еще одного Г.А. Товстоногова? Что-то они не торопятся появиться на свет. И это в Петербурге, городе с великим культурным наследием и амбициями столицы.

Если мы не сменим микрочип в своей голове, российская театральная провинция скоро не будет представлена в афише “Маски” вовсе. Уже в этом году с трудом, оговорками, охами и вздохами удалось наскрести для нее три спектакля из всей необъятной России. Хорошая актерская игра сама по себе, вне интересной режиссуры может представлять зрительский интерес — вот “золотомасочный” лозунг ближайших лет. В конце концов на протяжении столетий (пока не возникла профессия режиссера) выдающиеся роли и интересные ансамбли возникали и складывались силами самих артистов. Удивительным образом мы сейчас возвращаемся к этой дорежиссерской театральной ситуации. Мы вынуждены к ней вернуться. Иначе сама идея общероссийской театральной премии утратит в скором времени всякий смысл.