В Москве этой осенью они открыли «Студию театрального искусства»

В конце сентября молодежь собрал под свои знамена фестиваль «Новая драма». Его спектакли и дискуссии под экстравагантным слоганом «Лев Толстой как зеркало «новой драмы» проходили в Центре Мейерхольда и театре «Практика», но об этом в следующий раз. А пока о том, как весело начала свою профессиональную жизнь Студия театрального искусства. Ее составили вчерашние студенты (буквально вчерашние, этим летом они закончили РАТИ), молодые актеры и режиссеры мастерской Сергея Женовача. Название, пожалуй, не слишком удачное. Звучит несколько чопорно и академично для такой молодой компании. Я бы на их месте оставила себе имя, которое им придумала публика, – «женовачи».

Дипломные спектакли «женовачей» оказались без преувеличения гвоздем прошлого сезона: «Мальчики» по девяти главам «Карамазовых» поставлены Сергеем Женовачем, «Мариенбад» по Шолом-Алейхему – педагогом курса Евгением Каменьковичем, «Обломовщина» – педагогом Германом Сидаковым, «Поздняя любовь» А.Н.Островского, «Как вам это понравится» Шекспира и «Ехай» Н.Садур – студентами-режиссерами, соответственно Уланбеком Баялиевым, Александром Коручековым и Анастасией Имамовой.

Куда бы ты ни входил, о них говорили. А иногда с напором, даже грозно вопрошали: «Вы “Мальчиков” уже видели?! Как, вы еще не смотрели Шекспира?! А Шолом-Алейхема?». Непосвященный тут же понимал, что он чужой на этом празднике жизни. Непосвященного великодушно жалели и объясняли – надо пойти, нельзя не видеть. Это было хорошо уже потому, что профессиональная театральная публика и «критическая масса» давно так дружно не объединялись вокруг хоть какого-нибудь художественного результата. Так радостно давно ничего не обсуждали, так легко не соглашались друг с другом: что хорошо, то хорошо. Не согласные ни в чем другом (!) люди на их спектаклях вдруг (пусть ненадолго) побратались. Уже за одно это ребят следовало бы поблагодарить. Кроме того, их со страстью сыгранные – живые! – спектакли за один сезон реабилитировали тот классический «театр переживания», который в эпоху хай-тека многие уже приговорили и похоронили.

Компания эта действительно ужасно симпатичная и милая. Их быстро запомнили, скоро «разобрали» на любимцев и любимиц. Теперь отдельное удовольствие – приходить на их спектакли по второму заходу, отдыхать душой и сравнивать: как Алексей Вертков играет Достоевского, а как Шекспира; как Мария Шашлова – Островского и Шолом-Алейхема, а как Ольга Калашникова… а как Мириам Сехон… а Сергей Аброскин, а Сергей Пирняк, Татьяна Волкова, Андрей Шибаршин (запомните имена, вдруг пригодится). Они выглядят очень юно (слишком юно!) для выпускников театрального института. Хотя кому-то и 22 года, и 25 лет. Однако можно сказать громко и внятно о том, что они обладают взрослым качеством, во многом сейчас утерянным репертуарным театром, а в нем этот театр безумно нуждается – если желает выжить. «Женовачи» сильны своим слаженным актерским ансамблем. Они как оркестр: играют в одну игру и стараются делать это чисто, «тратно». Они не ленивы и пока не циничны и жаждут играть. Безумно счастливы (это видно), что не расстались и вместе выходят на сцену, и честно заражают других своим счастьем. Они научены ремеслу, владеют школой, их не пугает принадлежность к «старомодному» (на самом деле прекрасному!) психологическому направлению. Его исповедует их мастер, но оно сегодня почему-то не в чести. И сами, и через своих педагогов они усвоили, что нет ничего лучше в театре, чем «рассказать историю» и сделать зрителя ее соучастником. Они играют, наслаждаясь процессом, без суеты, с массой подробностей. Так и видишь, что «женовачи», как делали актеры встарь, переписывают свои роли в тетрадку, да еще от руки, сочиняют своим персонажам биографии, придумывают прошлое, предвидят судьбу, выбирают походку и голос, жест, говор, взгляд. Они не стремятся поразить собой. Но видно, что интересуются автором и хотят выразить и понять свою и нашу жизнь через Шекспира, Достоевского, Шолом-Алейхема. Называю только три имени, поскольку пока только эти три спектакля в репертуаре студии; остальные – снова репетируют, чтобы вписать в новую сценическую площадку: ведь в прошлом году их играли в аудиториях РАТИ, а сейчас – в Центре Мейерхольда и в Центре на Страстном.

Казалось бы, все это банальные вещи – говорить в связи с ними про азбуку профессии, но, видимо, это надо сказать, потому что азбуку сегодня мало кто знает и, главное, знать не хочет. Однако «система», ремесло, мастерство, как оказалось, универсальны. Каким бы театром ты ни занимался, какую бы пьесу ни ставил – даже «новую», выясняется, что быть профессионалом актер обязан. Слишком самодеятельными выглядят сегодня многие спектакли на многих сценах. А чтобы персонаж прошелся по сцене, как живой, надо в нем покопаться, разобрать пьесу по косточкам, найти логику поступка, направление характера.

После спектаклей «женовачей» так и хочется зайти за кулисы и церемонно раскланяться: чувствительно, мол, вам благодарен – за то, что всколыхнули в душе лучшие чувства, напомнили о сострадании, за то, что выглядите умными и тонкими людьми. Думаю, именно поэтому потянулись гуськом на эти спектакли многие известные артисты и режиссеры: себя вспомнить в лучшие годы и сонное царство в собственных театрах хоть на время забыть. А зажечься, разволноваться в театре так еще хочется. В начале их спектаклей, когда молодые актеры высыпают на сцену, надо бы пустить по порталу «бегущую строку»: «Осторожно: дети!» В том смысле, что не спугните, поберегите. Не задушите в объятиях. Они беспечны. Они уверены, что самое страшное у них позади – они решили не расставаться, и это получилось, ура! Они пока не подозревают, что сейчас-то и начнутся их испытания. Забаррикадировать дверь, запереться в четырех стенах студии будет глупо. А все принять и всему отдаться – тоже может оказаться неразумным. Как актерам сохранять себя и «строить»? А черт его знает! Во все времена было трудно, а сегодня особенно.

Студийность – родовое качество русской театральной жизни еще со времен отцов-основателей МХТ. Этим ноу-хау мы можем гордиться. В самом зародыше своем студийность прекрасна и во всем, как юность, права. Такими, как «женовачи» сегодня, наверное, когда-то были вахтанговцы. А много позже «Современник», и «Табакерка» первого выпуска была, и Мастерская П.Фоменко, уже справившая свой первый юбилей. Однако студийность – качество еще и летучее, оно должно меняться (и развиваться) с течением времени. Без нее нельзя, без нее театр костенеет, а слишком лелея ее, носясь с ней как с писаной торбой, можно подзадержаться в детстве, инфантилизмом начать подменять искренность и подлинность правды на сцене. Собственно, у всякой студии только два выхода – либо слиться с метрополией и оживить ее затухающую жизнь. Либо уходить, взрослеть самостоятельно, ища свой путь и стиль, и становиться настоящим театром. Главное, чтобы этот процесс развивался естественно. Когда речь заходит об актерах, часто говорят: чтобы талант состоялся, хорошо бы подключить к нему Случай. Талантливым «женовачам» Случай помог. Они оказались в нужном месте и в нужный час. (Скажем, не менее талантливый курс Ю.Авшарова в Щукинском училище, из которого должен был родиться театр «Говорящая обезьяна», театром так и не стал, потому что на дворе был 1992 год.) «Женовачам» повезло. Их поддержали все – и коллеги, и публика, и Комитет по культуре. Говорят, даже спонсоры нашлись. Теперь им предстоит не упустить свой шанс. Я не каркаю, я просто за них болею. Очень хочется, чтобы они победили.