Выбор «Ревизора» стал неожиданностью для многих. Неужели еще есть неизведанные глубины в этой заигранной до дыр хрестоматийной пьесе? К тому же она только в Москве идет сразу в восьми (!) театрах – от флагманского Малого до мало кому известного «Рыжего», притаившегося на первом этаже обычной многоэтажки в замкадном Кожухове. Не говоря уже о том, что Женовач известен своей любовью к прозе. Собственно пьес в репертуаре «Студии театрального искусства» меньше, чем пальцев на одной руке – «Три сестры», «Игроки» и «Самоубийца». Нужны были веские основания, чтобы «Ревизор» стал четвертым.

Свою сценическую версию неумирающей пьесы в СТИ назвали «Лабардан-с». Впрочем, по словам режиссера, этот спектакль – сочинение общее, а потому на сей раз в программке нет привычного деления творческой команды по профессиям: все сочиняли всё, а потому и перечислены списком через запятую: Сергей Женовач, Александр Боровский, Дамир Исмагилов, Григорий Гоберник. Витиевато-заграничное название блюд из обыкновеннейшей трески – метафора предельной четкости и лаконичности. Как часто попадаемся мы на удочку эффектной, многозначительной обертки, не разглядев под ней пошлость, глупость, примитивизм, а то и вовсе абсолютную пустоту? У каждого есть свой горький опыт, в котором он ни за что никому и никогда не признается. И что еще печальней – не факт, что извлечет из этого опыта необходимый урок, продолжив наступать на те же грабли. Вот на какую непростую и, чего скрывать, неприятную тему завел режиссер разговор со своим зрителем. И пущей убедительности ради совлек с гоголевских героев все, что позволительно совлечь, не скатившись в пошлость.

Да-да, почтеннейшая публика, сдержанно охнув при падении белоснежного занавеса со знаменитой перекличкой: «Ну, что, брат Пушкин? – Да так, брат, все как-то…», не увидит ни мундиров с шитьем и галунами образца позапрошлого века, ни пиджаков и галстуков века нынешнего. Тела актеров будут искусно задрапированы ослепительными в своей белизне банными простынями на манер древнеримских тог и туник, а сами они с комфортом расположатся на мраморных скамьях… римских терм с бассейном в центре. И очень скоро станет ясно: эти не лишенные элегантности античные одеяния в самые ответственные моменты будут снежной лавиной низвергаться к ногам персонажей, оставляя их в беззащитной наготе перед соблазнами и искусами, которыми столь изобильна жизнь.

А бассейн с теплой водой, пар от которой будет играть туманным серебром в свете театральных прожекторов, и станет средоточием мира любителей «лабарданса» и прочих земных радостей. В нем соберет свою свиту Городничий (Дмитрий Липинский), дабы сообщить им пренеприятнейшее известие. На его бортиках станут гарцевать от нетерпения Петры Ивановичи (Сергей Аброскин и Эдуард Миллер), «дезавуировавшие» важного гостя. В его прозрачных водах будут лелеять свою красоту Анна Андревна (Варвара Насонова) и Марья Антонна (Виктория Воробьева). В него погрузят и самого гостя (Никита Исаченков), торжественно внесенного в гостеприимный термальный чертог под берущий за душу хор рабов вердиевского «Набукко». В его глубине увидит неминучую опасность для своего бестолкового барина мудрый Осип (Сергей Качанов). В кульминационной сцене бассейн сыграет и роль щедро накрытого банкетного стола, и бездны отчаяния, в которую рухнет, теряя былое величие, развенчанный властитель города. Создатели спектакля предназначили этому резервуару и еще одну, пожалуй, самую важную роль, но об этом чуть позже.

Здесь без воды, как говорится, и ни туды, и ни сюды. Она летит дерзкими каплями в публику, растекается коварными лужами по полу, отстаивая свое право властвовать перед бравой троицей блюстителей порядка, орудующих швабрами лучше, чем саблями – Держимордой (Глеб Пускепалис), Свистуновым (Глеб Ромашевский) и Уховертовым (Сергей Пирняк), Водная стихия в границах сценического пространства столь же многозначна, как и в жизни. Она смывает хмель, топит надежды, размывает иллюзии, отражает пороки и слабости и, разумеется, всех и каждого выводит на чистую себя.

И тогда выясняется, что Анна Андревна – дама в самом соку, и юная пылкость столичного кавалера служит для нее лучшим противоядием от отчаяния перед неизбежным увяданием. Как тут не отдать должное мастерству Варвары Насоновой и Никиты Исаченкова, так рисково и азартно проведших «немую сцену» между своими персонажами. И становится очевидно, что Марья Антонна далеко не столь романтична, как думает ее куда более романтичная маменька, так что потенциальный жених для нее не цель, а всего лишь подходящее средство для «релокации» в столицу. Но главное, обнаруживается, что Иван Александрович не сам по себе такой фантастический фантазер…

Он лишь отражает, транслирует чаяния окружающих, которым очень хочется, чтобы их гость руководил департаментом, мановением руки отправлял в галоп тридцать пять тысяч одних курьеров и «обедывал» супом, прибывшим в кастрюльке прямо из Парижа. В нем, в нем одном видит семейство Сквозник-Дмухановских возможность воплощения самых дерзновенных мечтаний. Виртуозно разложенный на четырех исполнителей знаменитый хлестаковский монолог переводит знакомую со школьной скамьи историю в качественно иное измерение: не заезжий столичный вертопрах сбил с толку обитателей уездного городишки – они сами были рады обмануться. Кто от тоски, кто со скуки, а кто и от непомерного тщеславия.

Барахтаясь в неверной и переменчивой водяной стихии, Хлестаков будет клянчить взаймы и предлагать руку и сердце, разбирать доносы и клясться в любви, выслушивать жалобы и вычерчивать злую карикатуру на своих хлебосольных хозяев. Он выскочит сухим из этой мутной воды, тщательно выловив из нее все до единой зеленые бумажки, столь милые его сердцу.

Остальные, покинув бассейн с явной неохотой, возвратятся в него, не скрывая удовольствия. Вдохновенный доносчик Земляника (Вячеслав Евлантьев) и тугодумистый подхалим Хлопов (Александр Медведев), непробиваемый мздоимец Ляпкин-Тяпкин (Александр Антипенко), азартный читатель чужой корреспонденции Шпекин (Александр Суворов) и знающий больше, чем говорящий, лекарь Гибнер (Нодар Сирадзе), в финале займут в бассейне прежние места и с благоговением дождутся появления их предводителя и благодетеля. Немая сцена выкристаллизуется не при фатальном известии о прибытии того самого ревизора, а после того, как он покинет сей благословенный городишко, и все вернется на круги своя. Не зря же Антон Антоныч трех губернаторов пересидел. Вот такой фокус продемонстрировали почтеннейшей публике Сергей Женовач и его единомышленники.

Однако и это еще не все. Главный сюрприз «Лабардан-са» в том, что его создатели осмелились поспорить с автором. Не дерзости ради, а справедливости для. Николай Васильевич сформулировал задачу, которую себе поставил предельно ясно: «В «Ревизоре» я решился собрать в одну кучу все самое дурное в России, какое я тогда знал… и одним разом посмеяться над всем». Те, кому хрестоматийная патина дороже голоса времени, тут же поспешили увидеть (и уверить в своей правоте окружающих), что, мол, Женовач со товарищи вынесли суровый приговор современной России. С ними и можно было бы согласиться, если, следуя их примеру, выпустить из внимания ключевое слово в знаменитой гоголевской фразе – «тогда». Российское чиновничество Гоголю было известно не понаслышке, о нравах его иноземных коллег писатель был осведомлен куда хуже, да, скорее всего, они его особо и не интересовали.

Как говорится, пришли иные времена. О том, что принципиальной разницы между нашим и «не нашим» чиновником нет, и взяться ей неоткуда, сегодня в России знает каждый, включая тех, кто «Ревизора» со школы не открывал и ни одной постановки по нему отродясь не видывал. В любой точке мира визит вышестоящего начальства принуждает «принимающую сторону» из кожи вон лезть, демонстрируя оному свое глубочайшее почтение. И какая, в сущности, разница – русская банька, римские термы или финская сауна, если будут и деликатесы-разносолы, и водочки-наливочки, и цветущие юные армиды, готовые скрасить краткие часы досуга высокопоставленных мужей. История, впервые рассказанная без малого два столетия назад, и по самим Гоголем установленной традиции воспринимавшаяся несколькими поколениями наших соотечественников исключительно как исконно-посконно российская, на деле оказалась общемировой. Или все-таки она таковой всегда и была?..

Фото Александра ИВАНИШИНА предоставлены театром