В программе «Золотой Маски»-2007 «Захудалый род» «Студии театрального искусства». Он номинирован как лучший спектакль. Также в частной номинации «лучшая работа режиссера» на премию выдвинут Сергей Женовач, руководитель «Студии» и постановщик спектакля. Самая молодая претендентка на лучшую женскую роль – Мария Шашлова, сыгравшая в «Захудалом роде» княгиню Протозанову. Два года назад начинающая актриса была удостоена премии имени М.И.Царева. «ЭС» публикует беседу с Марией Шашловой.

-Жанр спектакля «Захудалый род» — семейная хроника. А вы откуда родом?
– Когда столкнулась с этим произведением Лескова, мне, конечно, захотелось покопаться в истории своей семьи. Но, к сожалению, бабушки, дедушки с неохотой говорят о советском времени. Судьба у них была нелегкой. Мой дед, родом с Украины, вся его семья погибла во время войны. Это с маминой стороны. Папины предки — тамбовские дворяне, потом они оказались в Оренбургской губернии, известно, что в роду были казаки. Знаю, что все они сами всего добивались. И папа, и мама из многодетных семей. Родители у меня инженеры, строители.

-То есть театральные гены отсутствуют.
-Все мои родные – очень артистичные люди. У меня есть запись золотой свадьбы бабушки и дедушки (его уже нет на свете). Как они пели! Бабушка моя (она живет в Орске) до сих пор пишет стихи. А другой дед, с маминой стороны, какие перлы он иногда выдает! Какой у него удивительный юмор, как он умеет радоваться жизни. И отец мой всю молодость пел в ансамбле, Анатолий Морозов, основатель Челябинского «Манекена», звал его в студию, но он не пошел. Мама всю жизнь читала стихи, даже по радио с ними выступала. Но актеров в роду не было.

-Вы приехали в Москву из Челябинска. Но ведь так не бывает, чтобы человек ни с того, ни с сего отправился учиться на артиста. Что вас подтолкнуло?
-Это произошло само собой. Но стать актрисой – в мыслях не было. Когда на «последнем звонке» я читала стихи, участвовала в сценках, одна учительница сказала: «Ну, Маша – это артистка!». Помню мы всей семьей смеялись над этими словами. Я поступила в университет, на факультет психологии. Театр я всегда любила, но как зритель. Благодарный зритель. Однажды увидела объявление о приглашении в студию при театре «Манекен». Меня туда приняли. Мне нравилась сама атмосфера театра (тогда «Манекен» еще помещался в подвале), мы работали гардеробщиками, встречали и провожали зрителей. Меня взяли во второй состав на героиню «Пены дней» Бориса Виана. С этим спектаклем мы поехали на фестиваль в Екатеринбург. Был май. И вот там один человек, когда я поделилась с ним своими сомнениями (учиться ли мне дальше в университете, или поступать на актерский), сказал: « Ты попробуй! А то потом будешь жалеть». В этом году в Академии культуры набирал курс педагог «Манекена» Владимир Федорович Филонов (руководителем был Т.Махарадзе). Я решила попробовать. Родители были в тревоге. Мама сказала: подумай, сдай сессию в университете. На удивление, я ее сдала и поступила в Академию культуры. Год отучилась. А летом в Москве была театральная Олимпиада, и мы-студенты поехали как уличный театр «Школа шутов» к Полунину. Подружки говорили: «время – начало июля, пошли поступать». Я слышала о мастерской Фоменко, но мне сказали: там теперь другой педагог. Сначала я поступала к Бородину и слетела. Расстроилась. А мне говорят: иди выше, на третий этаж, там набирают актерско-режиссерский курс. Прошла прослушивание, но, одновременно, поняла, что абсолютно не готова, стала ходить в библиотеку СТД, готовиться. Меня взяли. Судьба!

-Вы играете в «Захудалом роде» княгиню Протозанову. Известно, что прототипами для этого, очень важного для писателя, образа стали и бабушка Лескова, и его тетушка.
-И знакомая тетушки…

-…англичанка-квакерша Гильдегарда. Когда вы готовили роль, вы пытались наделить Варвару Никаноровну чертами своих близких?
-Для меня первоисточник – это автор. Читаешь, перечитываешь, размышляешь. Я думала в какой-то момент о Екатерине II. У Варвары есть слова: «пусть она берет пример с царицы Екатерины». Ведь недаром же она ее поминает. Мне хотелось, чтобы в этой героине были какие-то черточки и от моих родных, от двоюродной бабушки по папиной линии, которая прожила непростую жизнь. Конечно, ее жизнь не похожа на судьбу Варвары, но по какой-то стойкости, твердости характера – сходство есть. Мне кажется все старшее поколение, выстоявшее в жестокие годы – довоенные, военные, послевоенные -такое, что любого из тех, кто не сломался, можно брать, как прототип. Но помогали и книги. Было важно понять отношение этих людей к жизни. По-другому они относились к жизни, чем мы. Тихон Котрелев приводил к нам свою знакомую, обожающую Лескова. Она нам рассказывала много интересного. Мне запала ее фраза о том, что люди по-другому относились ко многому. Было понятие: «нельзя». Почему Варвара отказывает Функендорфу, ведь он ей нравится. Потому что, нельзя. Муж погиб, но они были обвенчаны, и потому нельзя. Это были люди, способные на поступки. Мы ищем себе уловки, оправдания. С нашей точки зрения – такого не может быть. Но так должно быть.

-Я знаю, что вы очень долго работали над спектаклем.
– Девять месяцев.

-Как менялся спектакль в процессе?
-Мне трудно об этом говорить, потому что я – внутри процесса. Для меня работа делилась на три куска. Первый – то, что мы делали за столом. Для каждого артиста – катастрофа, когда он уже обрел уверенность, овладел этой речью, потом встал, и оказался у разбитого корыта. Второй кусок самый длительный, самый тяжелый, когда мы уже «встали на ноги», но ещё не вошли в выгородку. Когда поставили рамы, начался третий этап и мне кажется в тот момент для меня многое начало проясняться, что-то вырисовываться. У большинства ребят этот процесс случился гораздо раньше. А если честно, то мне кажется, я только два спектакля назад почувствовала, как надо играть.

-Ваша роль – самая сложная, княгиня Протозанова проживает на наших глазах жизнь, с молодых лет до смерти. Хотела спросить о вашем взаимоотношениях с рассказчицей, вернее с исполнительницами роли внучки Веры.
-Мне кажется, роль Веры сложнее, чем роль Варвары. Создавался спектакль с Аней Рудь. С Аней мы знакомы еще с Челябинска. Когда Сергей Васильевич Женовач сделал распределение и мы с ней девять месяцев во все это вгрызались, ей тоже было очень тяжело. Сколько у нас с ней было разговоров вне репетиций! Аня – это спасение, которое рядом со мной весь спектакль. Другие персонажи (Ольга Федотовна и Патрикей тоже моя поддержка), но они время от времени уходят со сцены, а Вера – единственный человек, персонаж, партнер, который рядом со мной весь спектакль. Это опора. И мне сначала было сложно, когда в роли Веры появилась Марфа Назарова. Очень уж мы тесно слились с Аней. По замыслу Сергея Васильевича во втором акте две героини как будто сливаются в один образ. Наша работа с Марфой заключалась в том, чтобы по-человечески найти эти взаимоотношения. Сейчас мне кажется они складываются. Может быть, это утопия, но без человеческих взаимоотношений ничего невозможно. Мы можем по-разному к чему-то относиться, но нужно уважать и любить друг друга. Иначе ничего не будет. И с Марфой нам важнее всего было понять друг друга.

-Вы долго репетировали, много думали о «Захудалом роде». Вера – главная духовная наследница Варвары? Она чувствует в себе бабушку, она продолжательница рода.
-Она дочь сына Варвары. Лесков хотел написать историю сыновей, но нет у нас этого романа. И мы можем только фантазировать. В романе есть кусок, где Вера признается: «Все говорили, что я очень похожа на бабку». Конечно, она считает себя наследницей. После первого прочтения, я очень хотела играть Веру. Признаться в любви своим родственникам, своим корням жаждет каждый.

-О вашем молодом театре много пишут. На него надеются. У него есть свой зритель, который хочет думать и сопереживать.
-Так вышло. Счастливое стечение обстоятельств. Нас набрал Сергей Васильевич и сразу обнаружилось, что мы все говорим на одном языке. С первого курса мы хотели быть вместе. Чуткая забота наших мастеров и Сергея Васильевича привела к тому, что к четвертому курсу мы стали единым организмом. Мне бы не хотелось, чтобы люди уходили с наших спектаклей с болью. Хотелось, чтобы они уходили с надеждой. Мы совсем не хотим читать зрителям морали.

-Мне очень по душе ваша работа в «Поздней любви» Островского. Очень хотелось бы, чтобы спектакль Уланбека Баялиева вернулся в репертуар. На первый взгляд – скромный, простой, он получился неожиданным, глубоким. Известно, что характерные роли в пьесах Островского играть куда легче, чем героинь. Мне кажется, что вам в «Поздней любви» удается сыграть Людмилу удивительно цельной натурой, не пресной, не наивной. Вот она идет на все, чтобы спасти возлюбленного, отдает ему злополучную расписку. И вдруг думаешь: она верит ему несмотря ни на что. И эта вера делает героя лучше.
-Так и у Островского.

-Не знаю. У него героини любят не на шутку, но часто вопреки здравому смыслу.
-Природа любви в том, что человек видит в человеке только хорошее. Людмила видит, что Николай кутила, но верит, что он исправится. Это не страсть, а именно любовь. У нас открытый финал. Как они будут жить дальше – большой вопрос.

-Часто встречаю вашу компанию на фестивалях, спектаклях, концертах. Это ваша потребность или вы следуете советам Сергея Васильевича?
-Мы всегда делимся впечатлениями. Он всегда спрашивает: «Что видели?». Он открыл для нас многих авторов, художников. Сергей Васильевич открыл нам Бергмана. Люди творческие тянутся к живописи, кинематографу. Это естественно.

-А что из того, что вы видели в последнее время вам близко?
-Мне близко все, в чем есть искренность, мысль.

-Есть ощущение, что вы много читаете. Какая театральная эпоха вам ближе всего?
-Для меня самое интересное время – начало ХХ века. Пытаюсь представить, вообразить это время. Как, например, Марина Цветаева читала вахтанговцам свои пьесы. Мейерхольд, Таиров. Вообще, Москва начала прошлого века.

-Насколько я знаю, сейчас репетируются очередные «Мальчики» – «Игроки» Гоголя, где занят мужской состав.
– Мы все (и девочки не меньше мальчиков) с нетерпением ждем выпуска «Игроков». Когда есть возможность, мы ходим на репетиции. Я думаю, после премьеры многие по-новому взглянут на наш театр. Но параллельно уже начали репетировать следующий спектакль. Там такое интересное распределение!

-Будем ждать ваших новых спектаклей. И вашего новоселья.
-Конечно, мы мечтаем обрести свой угол. Закончится бродячий этап. Но начнутся новые трудности.

-Трудностей не избежать. Я желаю и вам, и вашему дому радости творчества.