Зрители, пришедшие в «Студию театрального искусства» на премьеру «Киры Георгиевны», погружаются в атмосферу советской эпохи еще до начала спектакля. Собравшихся в фойе громко зовут: «Товарищи, товарищи, подходим к лестнице!», организованно ведут на малую сцену и рассаживают в уютном светлом зале. Стулья расставлены по периметру широкой кровати, на которой нежится и листает журналы Кира Георгиевна, порой бросая лукавые взгляды на прибывающую публику. Из радиоприемника под жизнерадостную музыку доносится бодрый голос диктора, руководящего утренней зарядкой советских граждан.
Режиссер Сергей Женовач обратился к малоизвестной повести Виктора Некрасова «Кира Георгиевна», которая впервые появилась на сцене российского театра. Сюжет поначалу напоминает скорее французское кино, чем текст, написанный в СССР в 1959 году. Главная героиня – улыбчивая, обворожительная Кира Георгиевна (Мария Шашлова). Она выглядит гораздо моложе своих сорока двух лет. Кира – скульптор, а ее муж Николай Иванович (Сергей Качанов) – художник, признанный авторитет в живописи. «Да, у меня старый муж», – легко и со смехом признается она: Николай Иванович на двадцать лет старше жены.
Безобидный усатый интеллигент в очках и клетчатой пижаме, рядом с цветущей супругой он выглядит нелепо и осознает комичность своего положения. Он не препятствует появлению в жизни Киры двадцатилетнего электрика Юрочки (Андрей Назимов) – натурщика для ее скульптуры «Юность» и ее нового увлечения. Однако ситуация усложняется приездом первого мужа Киры – Вадима Петровича (Дмитрий Липинский). Он попал под гребенку репрессий тридцать седьмого, и с тех пор Кира ничего о нем не знала, а в единственном полученном от него письме она прочла лишь благородное разрешение более не считать себя его женой. Чувства Киры и Вадима вспыхивают с прежней силой, но как быть, если оба успели обрасти новыми людьми и обязательствами?
Артисты свободны и непринужденны. Они то неожиданно возникают среди зрителей, то появляются за их спинами: тщательно подобранный реквизит расставлен по всему залу. Туалетный столик Киры Георгиевны с флаконом духов «Шанель», перчатками и бусами, скульптуры из ее мастерской, стол с якобы сломанной лампой Николая Ивановича, которую придется чинить Юрочке, место в мастерской Киры, где будут выпивать Юрочка и Вадим Петрович, полка с букетом полевых цветов и яблоком, – все эти детали распределены по залу, и герои вдыхают в них жизнь, делают их локациями. Москва становится Киевом, Киев превращается в деревню Яреськи, августовская Украина сменяется новогодней Москвой, и на столике у лампы вырастает маленькая елочка.
Все артисты, занятые в спектакле, искренни и обаятельны. «Перестрелка» взглядами с публикой, которую то и дело затевает Кира, шорох платья гражданской жены Вадима Марии (Полина Пушкарук), скромно сидящей среди зрителей до своего короткого, но пронзительного эпизода, наблюдение то за игрой актеров, то за реакцией зала, – все это не только интегрирует зрителей в действие, но и объединяет их в большую компанию, пришедшую в гости к Кире и ее мужчинам.
В спектакле, которому Сергей Женовач дал подзаголовок «Откровенные разговоры», диалога гораздо больше, чем в повести Виктора Некрасова, где герои чаще говорят сами с собой, чем друг с другом. На сцене они рассказывают друг другу и зрителям все самое дорогое и сокровенное о своем прошлом, своих мечтах и помыслах.
Однако коммуникация не помогает персонажам выбраться из собственных микромиров. Мужчины хором винят Киру Георгиевну в эгоцентризме, а вместе с тем каждый из них смотрит на мир сквозь осколки собственного прошлого. Николай Иванович всеми правдами и неправдами пытается расположить к себе Юрочку, видя в нем отражение своего убитого на фронте сына. Юрочке же неловко в обществе старика – не только из-за романа с его женой, но и потому, что ему стыдно быть молодым и здоровым рядом с пожилым и больным человеком. Самому натурщику интереснее общаться и выпивать с Вадимом Петровичем – тот напоминает Юрочке отца, погибшего в аварии. А Вадим отторгает Юрочку: «Вот уж с кем мне не хотелось бы ни работать, ни пить, так это с этим твоим долдоном», – презрительно говорит он Кире.
Дело, конечно, не в Юрочке, а в том, как стало различаться мировосприятие Киры и Вадима после двадцати лет разлуки, которые она провела среди богемы и искусства, а он – в лагерях. Кира уверена, что миссия художника – подняться над повседневностью и запечатлеть светлое и радостное, что искусство – это праздник, а Вадиму поперек горла все показное, парадное и оттого – ненастоящее. Их воссоединение обречено на неудачу. На одних воспоминаниях о беспечной первой любви общего будущего не построишь. Кира винит Вадима даже в том, что не получилась ее скульптура, которую она лепила с Юрочки: не удалось самое главное – лицо. И, как ей кажется, это случилось именно из-за того, что Вадим разрушил прозой жизни ее легкий, веселый мир, в котором она жила до его возвращения.
Несбывшиеся надежды героев, их нереализованные стремления, желания и порывы угасают в зимней Москве, под перезвон музыкальной шкатулки, в неярком свете новогодней елки. Забравшись под простыню с головой, Кира еле слышно признает, что теперь весело и хорошо ей будет нескоро. Праздника больше нет, иллюзия счастья непоправимо разрушена. Впереди бесконечная повседневность – такая же монотонная и безрадостная, как тихая мелодия, которой завершается спектакль.
Оригинал: http://www.butheatre.ru/n