“Режиссер – естественный собеседник театроведа”

На актерско-режиссерском курсе С.В.Женовача этот спектакль именуют «КВЭП». Под загадочной аббревиатурой скрывается название комедии Шекспира «Как вам это понравится». Привычная площадка спектакля – сцена Учебного театра «ГИТИС» в Гнездниковском, а совсем недавно «Как вам это понравится» был показан в Театральном Центре «На Страстном». «КВЭП» с удовольствием смотрит не только студенческая аудитория, но и московские театралы, и театральные критики. Спектакли мастерской Сергея Женовача – едва ли не самые интересные события сезона. Своими впечатлениями о комедии «Как вам это понравится» делится Алексей Бартошевич.

-Два года назад на курсе Сергея Женовача Вы читали лекции по Шекспиру. Студенты –режиссеры – это ведь особая аудитория?

– Вообще, режиссер – естественный собеседник для театроведа, но лично у меня нет специальной методы для режиссерской аудитории. Это как-то получается само собой: все равно волей не волей говоришь о разных интерпретациями, больше рассказываешь о современных спектаклях…

-Если говорить о самой комедии, кажется, театры обращаются к ней не так часто. Почему?

-«Как вам это понравится» ставят действительно редко. Это связано с её уж слишком буколически идеальным тоном, кроме того, это просто трудная для постановки пьеса. Но так как эта комедия написана молодым Шекспиром, она, конечно, о молодых. В ней играет дух молодого брожения и опьяненности жизнью. Играть в комедиях Шекспира и должны актеры, у которых ещё молоко на губах не обсохло, которые только вступают жизнь. В комедиях Шекспира люди все переживают в первый раз – влюбляются, ревнуют, страдают. Отсюда и особая «интенсивность» их эмоционального мира. И конечно, это лучше всего способны передать на сцене мальчики и девочки.

-А было ли в спектакле «Как вам это понравится» режиссера-дипломника Александра Коручекова то, что Вас удивило как шекспироведа?

– А вот как раз этот самый дух молодости, вложенный в замечательно и четко выстроенные формы. В очень ярко прочерченные линии мизансцен, в систему этих очаровательных шариков. Я помню, как они появились – ещё на экзамене через голову публики летели эти камушки с шариками и сразу вырастал Арденнский лес. Это простая и замечательная идея, ведь мир в этом пьесе сам вот-вот улетит, куда захочется. Но придумать-то этот лихой и точный момент можно. А как выстроить в спектакле всю систему лейтмотивов с шариками, – это другой вопрос. Но и она выстроена. Шарики – это и козочки, и пульсирующее сердце, и склянка с ядом. И это сделано не только изящно и изобретательно, но и по-настоящему профессионально. Ведь здесь можно говорить о неком изобразительном решении спектакля, а не просто о забавной находке.

-Провокационный вопрос: в этом спектакле есть тот Шекспир, о котором Вы рассказывали ребятам на лекциях?

-В спектакле я увидел именно то, о чем мы с ребятами и говорили. Что совсем не удивительно, ведь основа-то одна – текст пьесы. Вот, например, вечный вопрос: почему Орландо не узнает Розалинду? На этот вопрос существуют масса ответов. В спектакле Марии Осиповны Кнебель и Николая Павловича Хмелева он только делал вид, что не узнает Розалинду, и они начинали играть, наслаждались поисками взаимопонимания. Это была игра в кошки- мышки, где каждый из влюбленных был и кошкой, и мышкой. В спектакле «женовачей», на мой взгляд, на этот вопрос есть вполне очевидный ответ: Орландо так упоен собой, он так себе самому нравится, что где уж ему узнать Розалинду, которая к тому же надела джинсы и шапку подростка. Так что психологически это абсолютно оправдано. Как оправдано и то, что Розалинда огорчается и обижается на то, что он её не замечает. Так что это не только театральная условность, это оправдано человечески, иначе было бы просто скучно – осталась бы одна цирковая игра и жонглирование шариками. Совсем другое дело, если это психологически увлекательная, разумеется, с оттенком молодой влюбленности и юного, прелестного эротизма, игра. Другой извечный вопрос: почему Жак в финале не уходит из леса и остается наедине со своей мазохистской меланхолией? Он что, лишний раз убеждается в собственной правоте, что мир ужасен, отвратителен, что человеку как даны эти самые семь ролей – от пукающего ребеночка до маразматика, так никуда ему и не деться? В этом спектакле все очень понятно: он с теми, кому плохо, кто несчастен. Сперва он с одним герцогом, затем с другим. Он не с победителями, а с побежденными. И это очень точный и правильный мотив. Кстати, он вполне женовачевский. «Король Лир» на Малой Бронной был об этом же.

-Алексей Вадимович, вы зорко наблюдаете за Мастерской Сергея Женовача вот уже почти четыре года, бываете на всех зачетных показах и спектаклях. Как Вам кажется, возможно ли на основе этого курса создание театра-студии?

– Не то, что возможно, а я считаю, что и необходимо. Я понимаю все трудности, всю сложность ситуации. Как раз с будущего года начнет осуществляться реформа, в результате которой массу театров предлагается закрыть и возникнет гигантская актерская безработица… (вздыхает) Но в данном случае мне кажется, что театр как таковой уже создался (вопрос в том, будет он оформлен организационно или нет). Ведь это не просто совокупность дипломных спектаклей, это совокупность спектаклей, которая создает ощущение и художественного, и психологического и, если угодно, морального целого. И та идея совместности, объединенности, которая есть в «Мальчиках», ощущается в каждом спектакле Мастерской, поэтому, мне кажется, обязательно надо найти какой-то способ, как бы это ни было трудно и утопично, продлить жизнь курса. Я сам думаю с большой печалью, как это несправедливо, что пройдет каких-нибудь 5 месяцев, и ни «Об-ло-мов-щи-ны…», ни «Поздней любви», ни «КВЭПа», ни «Мальчиков» не будет… (пауза) Как это скверно, глупо и, повторяю, страшно несправедливо. Я очень надеюсь, что курсу Женовача удастся стать театром.