«Записные книжки» – это «знакомый незнакомый Чехов», как говорит Сергей Женовач, «это мысли без начала и конца, они как будто растворяются в воздухе, они как будто ищут свой дом, пристанище, это мысли в поисках своего произведения». Наброски, заметки и обрывочные фразы, знакомые по чеховским рассказам и пьесам, ушедшие из домашней лаборатории в большую литературу. Женовачи сгруппировали их по темам и разложили на двадцать голосов. Об эмансипации и женщинах, о мужьях и семейном воспитании, о болезнях и скуке жизни, о театре и актерах – обо всем этом в «Студии театрального искусства» поговорят 5 апреля уже в сотый раз.

Мария Курденевич, актриса «СТИ» п/р Сергея Женовача:
– Почему Женовач, самый оптимистичный режиссер, выбрал одно из самых безнадежных произведений русской литературы? «Записные книжки» могут любого читателя довести до депрессии и нервного расстройства.
– «Записные книжки» – это вовсе не безнадежное произведение русской литературы. Это даже не произведение, а личные записи Антона Павловича, которые он делал на протяжении всей жизни. От напоминаний самому себе, наблюдений до набросков будущих рассказов. «Записные книжки» – это способ немного взглянуть на образ мышления писателя. На мой взгляд, это очень смешная, тонкая, ироничная вещь! Чехов был, как известно, доктор, это относится и к его способности ставить точные диагнозы своим персонажам, тем или иным жизненным ситуациям, себе. Но это не приговор, а лишь знак вопроса. Возможность поразмышлять, куда и зачем мы идем, а еще – куда приведет та или иная заметка? какой рассказ из этого вырастет? Какая фраза будет подарена знакомому персонажу?

– Жанр постановки «Записных книжек» можно определить как «игру в цитаты». Какая цитата входит в число ваших самых любимых и почему?
– «Увидел за ужином хорошенькую и поперхнулся, затем увидел еще одну и опять поперхнулся, так и не ужинал, много было хорошеньких!»

«Гости ушли, после них накурено, беспорядок, бумажки, тарелки, но главное – рассвет и воспоминания».

«Россия – громадная равнина, по которой носится лихой человек».

«Быть праздным, значит поневоле прислушиваться к тому, что говорят, видеть, что делают, тот же, кто работает и занят мало слышит и мало видит».

– Что можно противопоставить ощущению невыносимого кошмара пошлой, грязной, скучной провинциальной жизни, о которой пишет Чехов? Что спектакль предлагает в качестве «антидепрессанта»?
– Противопоставить этому миру можно лишь чувство юмора и самоиронию. А вот что делать, и как жить дальше, пусть каждый зритель ответит сам для себя.

Алевтина Кузичева, биограф А.П.Чехова:
– Записные книжки Чехова, будучи опубликованными, всегда интересовали немногих читателей. Только специалистов, изучавших творческую лабораторию писателя. Только любителей таких до поры до времени тайных записей художника.

И вдруг они заинтересовали театр. Они стали названием спектакля, они пять лет в афише «СТИ». Уже отмечается дата – сотый спектакль. Не всякая постановка по пьесе или письмам Чехова доживает до такого события в своей судьбе. А тут – записные книжки.

Обратись к ним эпатажный режиссер, можно было бы подумать, что он отдает дань угасшему постмодерну или модному театральному экспрессионизму, для адептов которого, если перефразировать одну из записей в книжках Чехова, не Шекспир и не Чехов главное, а собственного изготовления примечания к ним.

На счастье сценическая судьба записных книжек Чехова началась в «СТИ». Сергей Женовач незадолго до этого поставил спектакль по повести Чехова «Три года». Той самой, работа над которой, как обнаружили записные книжки Чехова, шла одновременно с работой Чехова над «Чайкой», созданной, по словам автора, «вопреки всем правилам» и «против условий сцены». Тогдашней драмы и тогдашней сцены.

Повесть «Три года» тоже удивила современников, рассердила многих критиков, потому что нарушала «правила» тогдашней литературы. Не исключено, что уясняя настроение Чехова во время создания повести, вчитываясь в письма Чехова тех лет, Сергей Женовач разделил томившее автора повести недовольство старыми формами и неизбежность, необходимость новых. И неслучайно, не вдруг обратился к записным книжкам Чехова, не подчиненным никаким «правилам и «условиям», но таящим художественные открытия Чехова, до сих пор остающиеся неразгаданными специалистами. Может быть, кому-то из них именно этот спектакль даст ключ к тайнам записных книжек Чехова.

«Записные книжки» в «СТИ» – это не монтаж записей, не коллаж, не композиция. Создатели спектакля, заслуживающего войти в историю современного театра, сделали, казалось бы, невозможное. Они сотворили новые условия сцены. Они создали из записных книжек, постигнув и не нарушив законы драматургии Чехова, пьесу жизни. И она стала таковой для зрителя, а для театра по своей смелости и открытиям – тем, чем когда-то стала «Чайка» для МХТ.