Хорошо, что спектакль Уланбека Баялиева в «Студии театрального искусства» называется «Брехт. Швейк. Вторая мировая» и в подзаголовке уточняется, что это «сцены в 8 картинах и 8 зонгах». В противном случае можно было бы не узнать автора, а песни не зачесть за зонги. Всё-таки постановки Брехта подразумевают определённые предварительные установки хотя бы у зрителя, и если хочется предложить что-то не соответствующее этим ожиданиям (а даже их можно трактовать весьма широко), хорошо бы придумать что-то, способное перечеркнуть плакаты и лозунги в зрительских головах, которые, что ни говори, умеют мощно воздействовать.

Простым уходом в «традиционный» драматический театр здесь не отделаться, можно придумать что-то интересное, где-то — тонкое, где-то — гротесковое, но убедительной целостной картины не создать. Минималистичные декорации работают, но это сейчас скорее правило, чем редкость, к конкретному стилю не припишешь. В итоге вроде бы всё не плохо, но и что хорошо не скажешь. Можно обратить внимание на какие-то детали, но хотелось бы чтобы и общий пафос, идея, манифест в конце концов, считывались более определённо и выразительно.

Да, Сергей Аброскин в гриме и образе Гитлера (заодно включая в себя Геринга, Геббельса и Гиммлера) напоминает прототипа, с его лающими интонациями, в которых даже стих — а он один, кажется, говорит стихами — почти теряется. Важный вопрос «Дорог ли я этим мелким людишкам?» расслышать можно, а ответ узнавать необязательно. Сергей Пирняк — прекрасный шпиц, хоть и размеров Бегемота, доставшаяся ему как приманка кровяная колбаса, даже если это просто обыкновенная сарделька, ещё и пахнет как положено. Смешно? — Да, но… Хозяйка трактира «У чаши» Анна Копецка (Татьяна Волкова), в красивом платье и со сложной причёской, время от времени присаживается на подиум в позу, должную выглядеть соблазнительной, и исполняет то, что считается зонгами, но оказывается просто песнями — дивы кабаре (если задумано так) исполняют номера по-другому. Швейк — торговец собаками в Праге (Никита Исаченков) — улаживающим все проблемы Фигаро не становится, хотя и обаятельный, и находчивый. Между гитлером и шпицем теряется, и даже его друг-фотограф Балоун так убедительно изображает голод, что его горящие в ожидании мяса глаза на сияющем лице перетягивают внимание на себя. Анна Рудь в очередной раз женщина-смерть, но такая героиня тоже должна быть…

Сложно понять, что не поделили эсэсовцы с гестаповцами, Швейк умело сыграл на их противоречиях, но такого рода удача не бесконечна. Кажется в пьесе многое купировано, так что «ужасная» часть жизни почти выпала из спектакля, а может просто предпочла остаться незамеченной. Какие-то эпизоды с жестокими фрицами есть, но жизнь «мирных» чехов определённо интереснее.

Выразительная сцена с гаданием эсэсовцу в трактире — на ладони находятся две буквы «Г» — геройский подвиг и геройская смерть на поле брани. Так всё рядом и шагает.

На войну идти не хочется никому, становиться якобы добровольцем в чешском легионе тоже, а тут уже и инвалидность не спасёт — медкомиссия одобрит всех. Дорога на Сталинград ничего хорошего не сулит. Гитлер вспоминает, что «Уже четвёртый год продолжается мой без пяти минут победоносный поход!», но зрители-то знают, чем всё закончится. Брехт тоже знал. В конце Швейк объясняет Гитлеру, что единственная проходимая дорога — назад. На том и сходятся.

Коллективный выход всех участников к рампе — только на поклонах.

Источник: http://www.smotr.ru/op2022/sti_breht_op.htm