Новый спектакль Сергея Женовача, вышедший в созданной им и ставшей филиалом МХТ Студии театрального искусства, представляет собой попытку «прочитать» текст Чехова с чистого листа — как будто игнорируя всю вековую сценическую историю пьесы.

Не будучи по природе своей жестким интерпретатором, Женовач между тем ставит спектакль, в котором природа взаимоотношений, оттенки характеров и сам строй человеческой коммуникации оказываются релевантны современности. А главное, он разбирает пьесу и обустраивает пространство существования для своих молодых артистов таким образом, что затертый до дыр текст «Трех сестер» начинает звучать неожиданно прозрачно и свежо.

Купируя несколько фрагментов и некоторых второстепенных персонажей вроде Федотика и Родэ, Женовач предлагает и артистам, и зрителям пройти всю пьесу словно бы в первый раз — с обязательными приездом Вершинина, ночным пожаром, прощанием с Машей, дуэлью Тузенбаха и Соленого, наконец, финальным реквиемом по московской мечте. «Трех сестер» в СТИ играют на узкой полоске авансцены, среди тридцати тесно посаженных березок, в которых плутают и между которыми протискиваются герои. Позади этой утрированно «русской» лесополосы художник Александр Боровский оставляет пустое, освещенное теплым дневным светом пространство сцены, где негромко шумит жизнь дома Прозоровых.

Дрейф между чистым опытом вживания в героев пьесы и инсталлированием текста как объекта становится важнейшим зрительским опытом этих «Трех сестер».

Вся вязь спектакля, в равной степени драматического и литературного, ткется между этих обрубленных сверху и снизу березок, где в необычайно четкой, лишенной всякой лирики манере существуют артисты СТИ. Ольгу, Машу и Ирину играют соответственно Мария Корытова, Дарья Муреева и Елизавета Кондакова. Маша с ее капризами, внезапными вспышками подростковой злости, смешной манерой бросать слова, с ее необлагороженной естественностью — пример того, как через непридуманную, органичную природу актрисы режиссура решает образ затасканной интерпретаторами героини. Ее история с Вершининым (Дмитрий Липинский играет форменного дурака, прямого, как палка, и при этом, что удивительно, вполне обаятельного) заканчивается нечеловеческой истерикой с падением к ногам возлюбленного и истошным воем — но этот слом модуса повествования идеально ложится в природу жанра чеховской пьесы, смешной и трагической одновременно. Комичная копия Лермонтова, Соленый в исполнении Александра Медведева ведет собственную линию — гротескную и острую. Лишенная хрестоматийного зеленого пояса чудесная Наташа (Екатерина Копылова) — вся в раздрае и на нервах — смотрится у Женовача четвертой сестрой, тоже мыкающейся между пустопорожним бытом и мертворожденными мечтами.

Женовача не интересует концептуальный поиск; он заново читает пьесу — играя и работая с человеческой и актерской природой своих недавних студентов, оживляя через их личное, их психофизику то, что было написано драматургом в расчете на театр неимоверной психологической чуткости. И в «Трех сестрах» эта чуткость мерцает — в пустых разговорах между березок, в оттенках чувств и нескладице взаимоотношений, которую на наших глазах выводят, как прописные буквы, герои спектакля.

Женовач подает нам почти всю пьесу от первого до последнего слова, выявляя ее нетривиальную композицию, акцентируя внимание на дисбалансе сил, расставленных Чеховым специфическим, децентрализованным образом. И мы как зрители видим и слышим — это очень отчетливо и ясно проартикулировано, — каким образом устроен этот текст, его ритм и рисунок. Это, пожалуй, самый поразительный эффект спектакля, делающий режиссуру Женовача по-настоящему актуальной. Текст Чехова живет здесь как некий пейзаж, и само путешествие по нему оказывается важной частью спектакля: дрейф между чистым опытом вживания в героев пьесы, поданных персонально и вне концепта, и инсталлированием текста как объекта становится важнейшим зрительским опытом, который переживаешь на «Трех сестрах» в СТИ. И эта чистота метода неожиданно примиряет со смысловой исчерпанностью пьесы, ее, возможно, слишком человеческим содержанием, которое сегодня уже невозможно воспринимать и которому невозможно сопереживать.

Источник:https://www.colta.ru/articles/theatre/18350