Первую премьеру новорожденной «Студии театрального искусства» Сергея Женовача по поздней прозе Николая Лескова «Захудалый род» можно смело назвать счастливым прибавлением нашего театрального семейства.Этот спектакль -одно из самых важных событий уходящего сезона.

Во-первых, начинающие актеры представили весьма симпатичное доказательство, что традиция русского психологического театра, которую многие уже начали было отпевать, жива-живехонька. Во-вторых, «Захудалый род» — это рождение нового театра — «Студии театрального искусства», где все три слова в названии точны и принципиальны.

Конечно же, «искусство» — прожить на сцене искренно и чисто судьбу целого поколения княжеского рода Протозановых времен Александра и Николая Первых. И именно «театральное»: прожить, упиваясь прихотливой красотой лесковской прозы, которую не стали раздирать на реплики, а подают без изъяна, не пропуская старинно-образных оборотов. И костюмы позапрошлого века тоже поначалу подаются через картинные позы в изысканных рамах родовых портретов. Художник Александр Боровский заключил семейную хронику в пространство старинной портретной галереи. Перед нами будто оживают то образ бравого юного кавалергарда князя Льва с саблей наголо, геройски погибшего во французскую кампанию. То милой его супруги Варвары Никаноровны, после раннего вдовства взявшей богатые владения в свои руки и добившейся их полного процветания. То ее преданной горничной Ольги Федотовны, то образцового дворецкого Патрикея Семеновича, то уездного чудака — вечного борца за справедливость, прозванного Дон Кихотом, Дормедонта Рогожкина, то прочих жителей райской обители — Протозановки. Однако «студия» — пока главное и определяющее слово в названии детища режиссера и профессора Женовача. Намеренно не называю исполнителей ролей, потому что пока здесь важнее дух компании, общее дело. Кто-то ярче, кто-то проще, но все еще только первые шаги делают, поют с голоса учителя, играют роли не по возрасту. Пока их персонажи юны, игра полна оттенков, милых характерных узнаваемых черточек. Но герои взрослеют, и недавние студенты начинают доверчиво «пересказывать» вычитанные чувства, а не выстраданные, не пережитые. Для студии — это норма.

К финалу, вслед за Лесковым, спектакль от семейных сцен и любовных драм переходит чуть ли не к проповеди. Благородная, справедливая, любящая своих чад и домочадцев княгиня Варвара Протозанова к концу жизни начинает осознавать: ее уверенность в том, что она способна сама отвечать за всех и решать в своих владениях, как кому следует жить — не что иное, как гордыня. И что ее самые благие намерения могут привести вовсе не в рай. И что для человека важнейшая забота — его собственная душа, а не государственное устройство. Свобода от страстей мирских, совесть и смирение — совсем не юношеские идеи. И пафос первой увлеченности, с которым молодые «женовачи» произносят их, простителен. Важно то, что они этими идеями увлечены и хотят ими увлечь зрительный зал.

И вот тут пора сказать, почему «Захудалый род» — событие неординарное. Студийный спектакль отразил лишь нарождающуюся, но, безусловно, главную тенденцию нашего театрального бытия: театр вновь пытается стать духовным водителем. В этом сезоне появились спектакли, которые без всякого стеснения и фиги в кармане, без попыток упростить или разбавить развлекалочками, заставляют зрителя задуматься о смысле жизни, о ее цене, о личной ответственности, о вере. И уже появились зрители, готовые принимать или оспаривать проповедуемые театром идеи. Иначе не собирали бы полных залов «Рассказ о семи повешенных» Карбаускиса (Театр п/р Табакова), «Нелепая поэмка» Гинкаса (МТЮЗ), и вот теперь — «Захудалый род».