«Трем сестрам» можно смело выдавать медаль с гравировкой «Самая популярная пьеса Чехова»: сегодня почти каждый московский и питерский театр имеет в своем арсенале фирменное режиссёрское высказывание по этому драматургическому тексту. Пьеса является наглядным примером того, что значит настоящая классика. Сколько бы разных прочтений «Трех сестёр» не видел театральный свет, продолжают находиться режиссеры, которые приглашают зрителя в гостиную Прозоровых, чтобы снова отметить Машины именины, услышать признание Тузенбаха, проводить Вершинина и в очередной раз напомнить о том, что «через двести, триста лет жизнь на земле будет невообразимо прекрасной, изумительной».

Сергей Женовач тоже решил не отказывать себе в удовольствии поработать с еще одним текстом Антона Павловича. К тому же к этому моменту удачно подоспело свежее поколение «женовачей», уже успевших влюбить в себя публику своим студенческим спектаклем «Сто лет одиночество». Именно этому выпуску досталась большая часть ролей в новой работе мастера. «Какие красивые деревья, и, в сущности какая должна быть около них красивая жизнь», — вторит Тузенбах (Никита Исаченков). Герой повторяет эту фразу как мантру, и собравшиеся в доме у Прозоровых искренне хотят поверить в то, что когда-нибудь все мечты, действительно, воплотятся в жизнь, а долгому и томительному «здесь и сейчас» придет конец.

Над оформлением работал художник Александр Боровский, благодаря нему на сцене СТИ выросла целая березовая роща. Но почти с самого начала не покидает странное и волнительное чувство, что что-то идет не так, и чего-то все же для этой самой жизни изначально не хватает. Немного посидев в зрительным зале, вдруг осознаешь, что у этих на первый взгляд прекрасных деревьев не хватает роскошно цветущий кроны. Где же зелень, которая уж точно бы смогла окрасить лаконичное пространство? Среди этих «недодеревьев» герои пьесы хотят начать жить по-настоящему и во всю мощь, пытаются любить и работать, но какой этой становится непосильной задачей, когда самое прекрасное вечно ускользает от них и скрывается, подобно березовым кронам, где-то в уже невиданном им пространстве. Маша (Дарья Муреева) очень точно отражает восторжествовавшую атмосферу, произнося пушкинские строки: «У лукоморья дуб зелёный/Златая цепь на дубе том» так, будто эта самая цепь, как кандалы, приковала ее к одному месту. Но все же сестры Прозоровы до последнего ждут и верят, что они вот-вот выберутся из этой березовой рощи — «в Москву, Москву»…

Только последние десять минут спектакля разрушают и эту иллюзию. Там, за березами, где, казалось, начнется новая светлая глава, все оказывается не таким, как мечталось. Зрители вместе с Ольгой, Ириной и Машей попадают в еще более пугающее пространство. Пустая и темная сцена, на которой три сестры остаются наедине с грустными вестями и рухнувшими в одночасье надеждами. Сидя на чемоданах, они так и замирают в ожидании путевки в такое недостижимое для них счастливое завтра. Сначала сестры произносят финальные строки громко, но потом их голоса начинают растворяться в бездушной темноте, и уже в конце почти шепотом доносится: «Будем жить!».

Источник: http://glazurmag.ru/vdokhnovenie/v-ozhidanii-zavtrashnego-dnya-i-schastya-tri-sestry-v-sti.html