Сегодня самый интеллигентный театр в столице находится на улице Станиславского — Студия театрального искусства под руководством Сергея Женовача. Режиссер тоже проходит по этому разряду. Со своими артистами, которых сам же и научил всему, ставит, невзирая ни на кого и ни на что (имеются в виду современная публика и ее вкусы, проблемы кассы), исключительно классические тексты и только в эстетике и традициях русского психологического театра. И знаете, имеет колоссальный успех.

На мой вкус, это лучший театр Москвы. Здесь от всего получаешь удовольствие даже задолго до начала действия. Во дворик театра можно просто приходить и балдеть от того, как здесь все классно устроено, особенно трогательна «стайка» молоденьких березок, которые каждый сезон становятся все стройнее и пушистее. И вот в этом благословенном уголке, кстати, не так далеко от Курского вокзала, появился новый герой — Веничка из культовой поэмы Ерофеева «Москва — Петушки», которая стала манифестом «поколения дворников, истопников и сторожей».

Кто бы мог подумать! В таком интеллигентном месте, да про алкаша? Но вот что об этом говорит сам режиссер, априори отвергая нападки за «неформат» нового для своего театра материала. «В тексте Ерофеева такое словозвучие, такая канитель из слова — человек под воздействием алкоголя не может так мыслить и говорить. Вокруг все пьяны, кроме Венички. Его хмель не берет! Он пребывает в состоянии «окосения души» и предпочитает молчать, поскольку не может подстроиться под окружающий мир. Нельзя литературу воспринимать буквально, не беря в расчет образную систему писателя. Это миф об одиночестве умного, интеллигентного, честного человека, лишнего и ненужного в этой стране. Это диагноз целого поколения. Что касается мата, то это часть нашей жизни, истории, культуры, русского языка, и никуда мы от этого не денемся. Грязь возникает только тогда, когда матерные слова направлены на оскорбление, унижение чести и достоинства другого человека. Мир, который он создал в поэме «Москва — Петушки», — это некая мистификация, тонкая и умная игра».

Еще до встречи с участниками этой невероятной истории публику «разогревают» посредством обычного набора продуктов, без которых не обходилось, да и сейчас, пожалуй, не обходится ни одно спонтанное застолье в самых экстремальных условиях. Водка, соленый огурец, краюха черного хлеба и бонус — килька в томате. Ой, как вкусно!

Интеллигентная публика, подняв свою генную память, за «здорово живешь» все это уплетала и запивала. А в зале ее встречает роскошная громадная люстра, ослепляющая блеском подвесок. Однако первое впечатление обманчиво — каждая подвеска, а их добрая сотня, представляет емкость для алкогольных напитков — мерзавчиков, четвертинок и поллитровок. Эту люстру много-много лет назад придумал гениальный театральный художник Давид Боровский для Театра на Таганке, где вроде собирались ставить Ерофеева, а главную роль должен был играть Иван Бортник. Замысел не осуществился. Эскизом воспользовался сын мастера, тоже знаменитый художник, Александр Боровский. Одна люстра для зрителей, а вторая — такая же — на сцене в сочетании с пурпурным бархатом занавеса и римской шторой на заднике. Здесь-то, в пространстве привокзального ресторана в стиле эпохи застоя, больше напоминающего концертный зал (недаром же Веничка в своих рассказах много места уделяет музыке, поминая то Ольгу Эрдели, то Ивана Козловского), и проносится небольшой отрывок из жизни незабвенного Венички в талантливом исполнении Алексея Верткова. Как все интеллигентные алкоголики тех лет, он — в приличном когда-то костюме и с бабочкой. Его случайные попутчики и собутыльники по электричке и по жизни тоже довольно опрятно одеты и в шляпах, включая и женщину с трудной судьбой, которая зубы из-за Пушкина потеряла. Этот ее рассказ — одно из самых смешных мест в спектакле. Зал вообще находится в постоянном интерактиве с героями, особенно когда Веничка призывает записывать рецепты своих уникальных коктейлей. Ведь на каждом стуле специально приготовлен листок с карандашом — постарались для людей. Но ведь и «Слезу комсомолки» и «Ханаанский бальзам» всяк уважающий себя интеллигент помнит наизусть. Но услышать эти ласкающие слух сочетания ингредиентов — пир для души. Выражаются на сцене, правда, как и у автора, по-разному, понемногу даже матерятся. Но главные веничкины философские перлы — чистый бальзам.

Кое-что из поэмы не вошло в спектакль, например, мой любимый сюжет из главы «Кусково — Новогиреево» про то, как Веничка четыре недели был бригадиром, и его, даже не пытавшегося вводить крутые перемены, все же на пятой неделе поперли за «индивидуальные графики». Вообще в спектакле, кроме Курского вокзала и Петушков, другие географические названия не упоминаются. Здесь сохраняется единство времени и места. Веничка ведь из Москвы так и не уехал, а весь маршрут проиграл в своей, не очень трезвой, голове.

Все монологи Венички звучат как исповедь, и ангелы в виде двух симпатичных девушек в белых комбинезончиках с логотипом театра на груди все время оберегают страдальца, который совсем скоро отдаст богу душу. Он и сам заметит, когда ангелы отлетят от него. Этот неприкаянный философ испытывал-таки и светлые минуты в своей, в общем-то изуродованной жизни. Недаром он все время вспоминает о младенце, который ждет его в Петушках и который в три года уже знает букву «ю». Папаша везет ему гостинцы, но, ясно дело, не довезет. А как Веничка рассказывает о своей искусительнице — не девушке, а «балладе ля бемоль мажор». Как в своем воображении проигрывает любовную сцену! Ласки рыжей стервозы — один из самых потрясающих моментов спектакля. Вот это эротическая сцена!

24 октября автору поэмы «Москва — Петушки» исполнилось бы 74 года. 22 года его нет с нами. А герой его — на все времена. Пока на нашей земле останется хотя бы один русский человек, весь этот текст будет актуален.

Театр подарил еще одну встречу с бессмертным Веничкой, и снова зритель вместе с ним открывает глаза на самого себя, на свои отношения с богом и людьми, своей страной и властью предержащей, на культуру, которую катастрофически теряем. А вот Веничка в своем смертельном пьянстве о ней не забывал ни на секунду. И теперь, когда кончилось (но, кажется, скоро опять начнется) «самое позорное и бессильное время в жизни моего народа — от рассвета до открытия магазинов», Веничка живее всех живых. Чтобы понять, что это именно так, надо как-то добраться до Курского вокзала, сесть в электричку «Москва — Петушки», осмотреться и — ту-ту. А если нету на это моральных и физических сил — идите на улицу Станиславского. Там все про него расскажут и покажут — гениально.