С начала XIX века на месте «Студии театрального искусства» находилась знаменитая на всю Россию золотоканительная фабрика семьи Алексеевых. Она производила золотошвейную пряжу, церковные украшения, елочные игрушки. Золотая нить — «канитель» — служила многим промышленным нуждам. Алексеевы даже поставляли продукцию царскому двору, и в Москве существовала поговорка — «Богат, как Алексеев».
В конце века руководителем фабрики стал правнук ее основателя К.С. Алексеев, в мировом искусстве известный под фамилией Станиславский.
Все знают Станиславского как выдающегося режиссера и актера, мало кто — как увлеченного инженера, хотя именно таким он и был. Константина Сергеевича очень интересовала техника, он изучал устройство машин и станков, навещал в цехах мастеров и рабочих, учился у них основам металлургического производства и технологии золочения. Благодаря этому Станиславский со знанием дела реформировал все аспекты жизни фабрики. Например, в 1892 году он отправился на «экскурсию» по заводам Германии и Франции и писал оттуда родителям, что «узнал, как можно золотить без золота — и много, много других курьезов». Через два года на фабрике Алексеевых была запущена эта «курьезная» технология, в научном мире известная как гальваническое золочение.
Станиславский наладил и культурную жизнь рабочих. По его решению на фабрике появились читальня, чтения с «туманными картинками» (то есть с показом диапозитивов) и хор из рабочих, репетиции которого проводились четыре раза в неделю.
В 1895 году по инициативе Станиславского на фабрике был создан театр для рабочих (чтобы они не «канителились»). А так как полиция подобных вольностей не разрешала, его замаскировали под вывеской «Рогожское отделение 1-ого Московского Общества трезвости».
Среди первых постановок созданного Станиславским фабричного театра — «Бедность не порок» А.Н.Островского и «Предложение» по А.П.Чехову. Интерес рабочих к театру был огромным: зал всегда был переполнен, часто зрители стояли у входных дверей и в проходах.
Вскоре Станиславский принял странное и смелое для директора производства решение — купить соседний с фабрикой участок и отдать его под строительство театрального здания.
Театр был открыт 24 апреля 1904 года под звуки духового оркестра. Газета «Русские ведомости» писала: «На золотоканительной фабрике выстроено здание с постоянной сценой, где предполагается устраивать чтения, концерты и спектакли для рабочих фабрики. Число мест в зрительном зале рассчитано на 250 человек. Сцена имеет в ширину 14, в глубину 21 аршин. Все здание освещается электричеством, прекрасно вентилируется и имеет противопожарный водопровод. Для открытия спектаклей поставлена была комедия «Лес» А.Н.Островского».
Почти через сто лет, 1 марта 2008 года в отреставрированном здании театра спектаклем «Захудалый род» по Николаю Лескову «Студия театрального искусства» отметила новоселье. Сейчас в зрительном зале 230 мест. А сцена имеет в ширину и глубину примерно столько же аршин, как и при Станиславском. Кстати, его большой портрет встречает работников театра на служебном входе. А портреты семьи Алексеевых можно найти в нашем фойе.
В 1905 году во время революционных мятежей в фабричном театре, созданном Станиславским, устраивались митинги, вследствие чего московский генерал-губернатор закрыл театр. Пустовало здание недолго, и уже через два года в нем давались спектакли, в том числе и известного оперного театра Сергея Зимина.
В 1909 году золотоканительная фабрика начала перестраиваться под выпуск кабелей и проводов. Потребовались дополнительные площади. Правление поставило вопрос о ликвидации фабричного театра. После долгих споров Станиславский вынужден был согласиться с мнением правления, но при условии предоставления за счет фабрики некоторого количества мест для рабочих в Московском Художественном театре.
В советское время фабрика была национализирована и названа заводом «Электропровод».
Спустя век с момента постройки театра, в 2006 году, началась реконструкция всей территории: завод переехал в подмосковную Ивантеевку, а в здании фабричного театра архитектор Сергей Куцевалов и сценограф Александр Боровский приступили к созданию дома для «Студии театрального искусства».
Главной задачей, которую ставил Александр Боровский при реконструкции театра, было соединить дух фабрики и домашний уют. За «фабричность» отвечает кирпич прошлого века (его отштукатурили и покрасили в белый цвет), своды Монье (потолочные «арки» под потолком в фойе и в зрительном зале), внешняя медная проводка и нетронутая старинная вентиляционная система.
Расположение сцены и мест для зрителей осталось таким же, как при Станиславском. А арка на сцене, тоже оставшаяся со времен фабричного театра, каждый раз «играет» по-новому в наших спектаклях: то в нее помещают бюст Гоголя («Игроки»), то закладывают кирпичом («Москва-Петушки»)…
Чтобы создать домашнюю атмосферу, Александр Боровский придумал большой семейный стол в буфете. За ним наши зрители часто знакомятся, пробуют домашнее варенье (перед спектаклем «Три года»), картошку в мундире, пьют чай из алюминиевых кружек (перед спектаклем «Река Потудань»…) А старую мебель для фойе собирали на блошиных рынках — за столом нет и трех одинаковых стульев.
Еще у нас есть «уголок авторов» — портреты писателей, чьи произведения идут на нашей сцене. А еще книжный шкаф, где можно полистать их книги. Зрители, зная бережное отношение «СТИ» к слову, шутят, что в антракте можно убедиться, что артисты ничего не изменили и не добавили от себя.
У кресел в зале тоже есть своя история. Вот что про их появление рассказывает Александр Боровский: “Вначале была идея сделать некий реверанс в сторону МХАТа, восстановить подлинные шехтелевские кресла – не те узкие, на которых все мучились после ремонта 80-года, а те, что стоят в музее МХАТ. И мы сделали образец: комфортное, с мягким сиденьем кресло, но в итоге было принято другое. Кресла, которые сейчас у нас в зале, — память о филиале МХАТ. Это, я думаю, 30-е годы. Сейчас подлинник стоит у меня в кабинете. Когда разбирали филиал, выносили и выбрасывали оттуда все и вся. Кресла тоже выбросили на улицу, они лежали в груде мусора. И одно кресло я «подрезал». Оно много лет стояло у папы в мастерской, потом у меня на даче. Вот по его образцу и сделали наши кресла”.
При реконструкции мы старались сохранять все, что было. Оставили и старые швеллера, и деревянную балку между вторым и третьим этажом (стяжка между станами), которую строители все время порывались отрезать. Реставрировали старые кирпичные стены. В репетиционном зале (он же — Малая сцена), кирпич был положен волнами, что давало ощущение некоей ирреальности. А на двух стенах остались «борозды» от предыдущих строительств — следы старых крыш, которые врезались в стены. Мы решили их оставить, так как шрамы украшают не только мужчин. Уже через год после открытия здания подсвеченный «шрам» стал метафорой реки Потудань в нашей одноименной постановке.
В 2008 году Александр Боровский награжден Премией Станиславского за создание интерьеров.
«Мне очень нравится, — говорит он, — момент заполнения театра зрителями. Три человека, десять, сто… Кто-то на диване беседует, за столом пьют чай с булочками, вот молодой человек открыл книжный шкаф, а вот девушка надкусила яблоко… Есть ощущение праздника. Каждый вечер в этом доме как будто день рождения. И каждый спектакль — как новоселье».
11 апреля 2017 года Сергей Гордеев подписал соглашение о передаче здания по ул. Станиславского, 21, стр. 7 в дар РФ.